Critics-ru

В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.

Александр Снегирев
«Вера»
Издательство: Эксмо, 2015 г.
Премия «Русский букер» 2015 года

С трудом читаю современное. Основная претензия – у наших авторов практически отсутствуют образы литературные, все чаще ощущение, что писатель пытается пересказать некий фильм. Во всяком случае, то, что у меня отображается на подкорке, выглядит именно так. Да, кино я могу посмотреть и без чтения – что грандов, что полу-грандов. По мне – все одно.
Читать далее

(Gräns, 2018)

Посмотрела я его случайно, нашла в списке рекомендаций, где, как бывает, перемешано сладкое с квадратным, горькое с шумным.
И с первых же минут фильм меня покорил. Не гримом, за который он получил отдельные премии, не сюжетом, сюжета там всего-ничего. И не потому что визуальная сторона и сюжет плохи, они как раз настолько естественны, что даже восхищение приходит потом, когда напоминаешь себе — это фильм, это — снимали и к съемке готовили. А пока смотришь, никак фильмом все это не воспринимается.
Главное первое, чем фильм взял за душу, это безоглядное, очень правильное следование не-человеческой эстетике и не-человеческому поведению нечеловеков.
Читать далее

Открыла для себя нового писателя!

Это Юрий Слепухин. У него очень интересная и трагическая судьба и, очевидно, в моей молодости его просто не публиковали, а потом его книги мне как-то не попались.
Начала я читать с романа «Киммерийские сумерки», но, как оказалось, это своего рода продолжение серии романов «Перекресток».
Сначала шло медленно, да и вообще повествование неспешное. Но сразу понравилась юная героиня — Ника. Удивительно, как автор сумел показать душевный мир девочки, создать такой пленительный образ. Она живая, настоящая, за нее переживаешь, как за реального человека.
Читать далее

(некоторые впечатления после чтения первой книги трилогии)

Поиск ментальности, скрытых в подсознании образов, поиск любви – основная тема романа Елены Черкиа «Карты мира снов». Мы вновь попадаем в знакомую авторскую атмосферу, наполненную стилизованной энергией, образами, индивидуальными символами, знакомыми нам по другим произведениям писательницы. Впрочем, замысел и эксперимент – вещи не всегда из одного ряда, а потому, нам предстоит открыть нечто совершенно новое. Кроме того, особенность замысла в том, что вселенная, представленная нам, быть может, скорее открыта, нежели придумана – во всяком случае, так это видится мне.
Итак, два мира, а может быть, бесчисленное их множество, но также – и наша повседневная реальность, моряк Андрей, живущий в череде будней, его жизнь, быт — и мир сна, или, может быть, странных сказок – причем, сказок далеко не всегда одинаково светлых. Мир, где правит своя собственная логика. Сон, законы иных энергий, спящая принцесса.
Читать далее

Алчные лыжники ехали через лес. В ногах кипятились спортивные туманы. Они хотели сказать всем – Э! Умрите! Спортом затираем правду. Лыжи – это шнурок, который душит все помыслы! Сам ты жив, но нет надежды на спасение. Когда ночью нападёт на тебя хапок, и ты будешь пробираться узкими тропами – к холодильнику – опасность будут повсюду. Лыжи отрицают!
Снега вокруг стояли стояческие. Лес окостенел. Где-то краю его шли гнутые волки. Страшно, закорючась. Иные люди думали, что это и не волки были, а вопросительные знаки при шерсти. Но ведь и не это страшно.
Слышат лыжники:
— А-ха-ха-ха!
И вот, перед ними стоят ёлочки. Ёлочки все сплошь при ножах. Опасно! И не убежать.
— Что, докатались, родимые? – страшным голосом спрашивают злые ёлочки.
А что же дальше? Жизнь или смерть? Ехали той же тропой, днем позже, студенты прохладной жизни на сявских снегокатах – смотрят – странное, однако, место. Вроде бы никого нет, но валяются то тут, то там – лыжи, палки, и даже – порой – шапочки-петушки. Что же случилось тут? Почесали голову студенты прохладной жизни и дальше путь держали на своих сявских транспортных средствах. А лыжников тех больше никто не видел.
Читать далее

Идет время чайников. Время новобранцев, первогодков и старые сетевики уже действительно матерые, старые и могут смотреть на пополнение — кто с ухмылкой превосходства, а кто с ностальгической улыбкой. Это уж от характера зависит.
Равновесный период, когда у рунета уже есть прошлое, но «старики» еще живы и в кавычки берутся. Да и будущее пока есть.
Не будем в него заглядывать, а просто немного оглядимся.
Юзеров можно грубо разделить на три основных категории.
Категория первая. Новобранцы верующие в Бога Из Сети. Если в сети возможно вот это, полагают они, то в сети просто обязано быть возможным все. Они быстро приобретают веру в божественную сущность сисадмина или, на крайний случай, в свою, если после недельных усилий им удается восстановить пароль почтового ящика или самостоятельно узнать в поисковике значение какого-то слова.
Часто они грешат восторженной требовательностью к соратникам. Отказ админа устроить так, чтоб вот здесь в серединке пело и плясало, а отсюда само улетало в почту, ну и в уголку чтоб все подмигивало, они воспринимают как личную к себе неприязнь и вредничание. Обижаются. Объяснить им разницу между логином и паролем тяжело и они еще долго-долго будут прятать от всех адрес своего почтового ящика, «потому что так сказал человек один, чтоб никому-никому, потому что это секрет и строго личное».
Общаясь с ними, не стоит употреблять таких слов как урл или эксплорер, а лучше просто сказать, что скопировать вот эту строчечку надо в пустую полоску сверху, и спросить, как выглядит значок, на который юзер жмет, чтоб открылась Сеть Великая, полная чудес.
Читать далее

«Аустерлиц» Винфрида Зебальда называют одним из главных текстов нового тысячелетия. Чем он заслужил столь лестные оценки? Однозначно, не сюжетом. «Аустерлиц» – текст не мейнстримный, имеющий свою собственную природу. Иличевский сказал об этом произведении: «Зебальд в «Аустерлице», прежде всего, создает невиданный ранее способ рассказа, конкурирующий с визуальными формами искусства. В романе есть фотографии обсуждаемых объектов: Зебальд словно бы предоставляет читателю возможность убедиться самому в превосходстве его рассказа над визуальной реальностью». Что касается визуальных эффектов, то главного героя этого романа Аустерлица интересует, прежде всего, архитектура пенитенциарных учреждений, крепости и вокзалы. И это не случайно: подобные сооружения помогают герою самоидентифицироватся. Попадая на вокзал, с которого он уезжал еще ребенком, осматривая лагерь, в который попала его мать, Аустерлиц обретает утраченное время.
Читать далее

По совету подруги взялась читать Амоса Оза, совсем мне неизвестного писателя. Начала с книги «Картинки деревенской жизни». И это прекрасно.

Это напоминает световые петли и дорожки на колыхании воды (которые я так люблю снимать)), и изящные повторы в тексте создают непрерывную игру, движение, от которого уже не оторвать глаз.
Игра. И о ней я подумала тоже, потому что именно эти скользящие повторы меня сначала напрягли, ну что это автор снова и снова говорит про уже сказанное в описании окружающей картинки. А потом, к концу первой картинки-рассказа выясняется, что ожидаемого конца — нет. Ожидаемого кем? Мной читателем, да. Но автор, произнося свои… хорошо, скажем — зачины и считалочки, хотя они еле видны, очень деликатны и никакой навязчивой поэтичности в строении его музыкальной прозы нет, уже предложил читателю правила игры. Или вступай в нее, или же ищи другую игру, с другими правилами. А в этой — правила Амоса Оза.
Читать далее